Святитель Григорий Палама

О божественном и обоживающем причастии или о божественной и сверхъестественной простоте

Аннотация АВ
Трактат свт. Григория Паламы «О божественном и обоживающем причастии или о божественной и сверхъестественной простоте» (30 глав, 1341-1342 гг.) посвящен понятиям Божественной простоты и возможности реального причастия человека Божественной жизни (обожения) через нетварные энергии.

Основная цель автора в этом сочинении – показать, как Бог может быть абсолютно простым и несложным по Своей сущности, при этом обладая множеством нетварных энергий, через которые Он действует и познается. Это было прямым ответом на возражения его оппонентов, Варлаама Калабрийского и Григория Акиндина, которые утверждали, что наличие в Боге чего-либо отличного от Его сущности (таких как энергии) неизбежно разрушает Его абсолютную простоту и вводит в Него сложность, делая Его составным.

Святитель Григорий показывает, что Божественная простота – это сверхъестественная простота, которая превосходит всякое человеческое понимание и мышление. Божественные энергии не являются «частями» Бога или добавлениями к Его сущности. Они суть Сама Его сущность в Ее свободном проявлении и самоизлиянии, не привносящие в Нее никакой сложности или составности. Энергии суть Его природные, нетварные действия, являющиеся выражением Его единой и простой Божественной Воли. Таким образом, Бог прост и абсолютно неделим, но при этом активно проявляется вовне.

Именно через эти нетварные и простые Божественные энергии осуществляется обоживающее причастие человека Богу. Человек не причащается непостижимой Божественной сущности, которая остается полностью трансцендентной, но он реально и опытно соединяется с нетварной благодатью Божией – Его энергиями. Это причастие преображает всего человека – его душу и тело – делая его «богом по благодати». Единение с Богом не является слиянием или растворением человеческой природы в Божественной, т.к. сохраняется различие между Творцом и тварью.

(отрывок)

10. Видишь, что хотя и во всем есть Божественное, и все причащается Его, но только в святых Оно пребывает вполне, и только они вполне Его причащаются? И, таким образом, верно и истинно, что как один у нас Бог истинный, хотя много есть богов, и так их и называют, и как один только славится у нас воистину Сын Божий, ибо Он – Сын единородный, хотя много есть сынов Божиих, и так их называют, – так же и одни святые называются причастниками Бога и причастниками Христа, хотя многие – вернее, все – причащаются Бога «Ибо невозможно, – говорит Павел, – однажды просвещенных, и вкусивших дара небесного, и сделавшихся причастниками Духа Святого…» (Евр.6:4) совершенно как будто до того они не причащались. И Господь обещает прийти и сотворить обитель у возлюбивших Его и Им возлюбленных, совершенно как будто до того не был с ними и не жил в них. Значит, нужно было, чтобы весьма уподобились Богу обоженные, и Сыну по природе – усыновленные. Как один Бог есть сущий, живой, святой, благой, «один имеющий бессмертие, обитающий в неприступном свете», хотя многие и существуют, и живут, и святы и благи, и бессмертны, и обитают в свете и в стране живых, – так и одни святые суть причастники Бога, хотя и все Его причащаются.

11. Не кажется ли тебе, что столь великое отличие достаточно, чтобы причастие живущих Божественной жизнью мы считали нетварным, даже если бы Павел и не сказал: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2:20)? Даже если бы и Максим не сказал еще раз о Павле и подобных ему: «Они несут в себе не временную жизнь, имеющую начало и конец, а Божественную и вечную жизнь вселившегося Слова»? И еще: «Божественная и непостижимая жизнь, даже если дает причащающимся ее по благодати вкусить себя, не дает постичь; она ведь всегда, даже при причащении вкушающих от нее, остается непостижимой, потому что как нерожденная по природе обладает беспредельностью». И еще: «Даруя нерожденное обожение в воздаяние послушным Ему»; нерожденным же обожением называется «воипостазированное по виду озарение, которое имеет не рождение, а непостижимое явление в достойных».

12. А великий Афанасий говорит: «Что мы называемся причастниками Христа и причастниками Бога, показывает наше помазание и запечатление, не имеющее природы рожденного». И еще: «Человеколюбие Божие и в том, что для кого Он был творцом, для тех по благодати потом и отцом делается – когда сотворенные люди принимают «в сердца свои Духа Сына, вопиющего: «Авва, Отче!» (Гал4:6). Иначе, как тварные по природе, они не сделались бы сынами, если бы не приняли Духа Того, Кто по природе есть Сущий и Истинный. Поэтому и «Слово стало плотью» (Ин.1:14), чтобы человеческую природу сделать способной принять Божество». И еще: «Как апостолам Дух и сила Всевышнего были обещаны, так же и Деве» . А великий Василий говорит: «Стать Святым Духом общником благодати Христовой, наречься чадом света, причаститься вечной славы». И еще: «То, чему Дух Святой сообщил вечное движение, стало святым животным. Вселением в него Духа человек получил достоинство пророка, апостола, ангела, бога, быв до того землей и прахом». И еще: «Не принятием рабства делается раб сыном, и не рабским причастием получает свободу называть Бога отцом». И еще: «Причастны Творца созданные по Его образу, и поэтому рождены Духом. Ведь все сотворенное было бы жалко по сравнению с Богом и по тварной природе лишено славы Творца, если бы не причащалось Божества. Недостойно было бы и сказать о Боге, что Он пренебрегает творением, как если бы оно было совершенно Его лишено и Им покинуто. Однако ни творение не столь жалко, ни Бог не столь бессилен, чтобы святое уделение не было ниспослано созданиям». И еще: «Обновилось творение, приняв от Духа, лишившись Которого обветшало»; «ведь нынешнее обновление и согласие должно соответствовать изначальной новизне. Значит, запечатлел дуновением не иной кто, нежели изначально дунувший, а Тот же, Которым Бог дал дуновение – тогда вместе с душой, ныне же в душу». А Златоустый отец, воспевая благодать Божественного крещения, говорит: «Тогда «стал человек душою живой» (Быт.2:7), а ныне «духом животворящим» (1Кор.15:45). И различие велико: ведь душа не сообщает жизнь другому, а дух не только сам живет, но и другим сообщает жизнь. Так и апостолы воскрешали мертвых».

13. Пространнее это излагает и божественный Кирилл, опровергая и утверждающих, будто Божественное дуновение стало душой человека. Уже завершая свою речь, он говорит: «То, что Он вдунул, мыслится совершенно Ему принадлежащим, или же Его естества. Неужели от Бога исшедший Дух был низвергнут в природу души? Следовательно, животное получило душу» – говорит он, – неизреченной силой Бога и через подобие Ему сделалось, насколько возможно по природе, благим, праведным и способным ко всякой добродетели. Оно освятилось, сделавшись причастным Божественного Духа, Которого и лишилось через грех». Что могут на это сказать утверждающие, что обоживающий дар Духа – это тварное и природное подражание, а не Божественное, и неизреченное, и неизреченно вселяющееся действие? И святой Максим говорит: «Обожение мы испытываем, как нечто сверх природы, но не совершаем его». И еще: «Ничто не может по природе совершить обожения».

14. Вернемся, однако, к тому, от чего отвлеклись, и продолжим речь по порядку. Ничто уже не препятствует нам сказать, что как «никто не благ, как только один Бог» (Мф.19:17), так же и ничто не причастно Бога, кроме добрых ангелов и тех из людей, которые таинственным образом снова приняли в свою душу Божественное дуновение, отступившее в начале от Адама из-за нарушения Божьего повеления. Того, кто отрицает эту мысль, я охотно спросил бы: «Разве не совершенно необходимо, чтобы то, что причащается другого, могло существовать прежде этого причащения и быть сначала чем-то само по себе? Однако существа, причастием Бога живущие чувственным, или разумным, или мыслительным образом, какое кому чувство – или разум и ум – ни выпало на долю, разве еще не причастились Бога? Скажет кто-нибудь, что они имели лишь бытие, к которому прибавились эти способности? Но ведь и бытие они имеют причастием Бога. Ясно поэтому, что они причащаются Бога не вполне, а так, как говорится о творениях Бога, что они причащаются Его творческой энергии и силы – наподобие любых изделий, в виде неясного отображения содержащих в себе замысел ремесленника, но совершенно не имеющих участия в деятельном мышлении».

15. Святые же, имея первоначально тварную природу, прилагают к ней сверхъестественное и Божественное причастие – не как ремесло прилагается к сделанному по его правилам, а как воспринимают и усваивают умение, «наличествующее всегда, а действием проявляемое, когда нужно» – в разнообразии даров Духа. И как пребывает в нас слово, – говорит великий Василий, – так в нас и Дух: иногда оно в нашем сердце, когда «Дух свидетельствует нашему духу» (Рим.8:16) и когда Он «вопиет в сердцах наших: «Авва, Отче!» (Гал.4:6), иногда же выражается языком – «ибо не вы будете говорить», по слову преподающего мудрость непрекословия, «но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф.10:20). Но мыслиться, как говорит апостол, относительно раздаяния даров Он должен как целое в частях. Поэтому и «все мы члены друг друга» (Еф.4:25). Кроме того, «как сила зрения в здоровом глазу, так и действие Духа в очистившейся душе». Поэтому он же называет исходящее от Духа сияние и истечением Его. «Как лежащее рядом с чем-либо ярко окрашенным», – говорит он, «и само окрашивается в обтекающем блеске, так и ясно узревший Духа преобразуется Его славой и просветляется, будто неким светом озаряемый исходящей от Него истиной». А получивший прозвание по богословию Григорий, перечисляя, что ожидало его почившую сестру Горгонию, говорит, обращаясь к ней: «Знаю верно: то, в чем ты теперь пребываешь, неизмеримо лучше и много драгоценнее, нежели видимое телесно – славословие празднующих, хоровод ангелов, воинство небесное, созерцание славы, чистейшее и совершеннейшее блистание иной, высшей Троицы, сияющей нашим душам полным светом Божества», – а затем, продолжая речь, кратко подводит итог: «Ты вкушаешь ото всего, что в виде истечений было тебе дано еще на земле, по искренности твоего устремления к этому». Такова, значит, природа истечения, что оно уделяется, не разлучаясь с уделяющим, а оно, уделяя, не претерпевает какого-либо умаления; да и как мог бы что-нибудь подобное испытывать свет, испуская луч, или луч, производя сияние?

16. И, пожалуйста, не заводи речь об истечениях материи, а по возможности рассматривай способ подаяния духа святым, очистив это слово от всякого неподобающего значения. Как может Он неизреченно сиять во всех святых явным образом? «Как лучи солнца, – говорит великий Василий, – заставляют облако светиться и сиять, придавая ему как бы вид золота». Представь же себе, пожалуйста, что такие облака, облачение света, способны ощущать этот Божественный свет и стали как бы некими глазами через причастность к этому свету; тогда они делаются почти равным светом и в таком свете видят. Таким же образом и святые, став боговдохновенными и богоподобными, одни вполне причащаются Бога. Не только причащаются, но и причащают. Не только о том могут судить, что уже свершилось, но знают и нечто из того, что еще не выведено из небытия. Не только живут, но и животворят, что невозможно для тварной силы. Однако после изложения истины необходимо снова выслушать и проповедников истины, утверждающих, что одни святые причащаются Бога; ведь свидетелями истины мы всегда выставляем именно их.

17. Итак, великий Василий говорит: «Очистившись от позора, которым запятнал порок, и вернувшись к природной красоте, как бы возвратив царскому образу чистоту первоначального вида – только так и можно приблизиться к Утешителю». И еще: «Святой Дух недоступен по природе, вместим по благости; все силой наполняет, а уделяется только достойным; уделяется не одинаково, а по степени веры размеряя Свое действие». И еще: «Чем должен почитаться невместимый миром, но зримый одними святыми по чистоте сердца, или какая честь подобает Ему?». И еще: «Господь, засвидетельствовав чистоту жизни Своих учеников по учению, дарует им уже и видение и созерцание Духа». И еще: «Засвидетельствовано, что поправшие земное и вознесшиеся над ним достойны дара Святого Духа».

18. А чтобы и на примере представить тебе в смутном подобии различие причащений, скажем, что причащается огня глиняная чаша, сохраняющая следы огня и после того, как ее вынимают из печи для употребления; ведь и красноватость цвета, и подобающая высушенность, и крепость материала – прямо от огня, потому что когда из нее истребляется влага, а огонь ее пожирает и жаром чернит, желтизна огня соединяется с природной белизной глины, и таким образом из перемешавшегося желтого, белого и черного на поверхности обжигаемого замеса возникает окраска, и рыхлая глина сжимается, ибо в глубине ее поры настолько стягиваются от силы огня, что она больше не пропускает воду, состоящую из толстых частичек. Поэтому даже обливаемая водой, она не разрушается, так как не смачивается. А камня или земли, взятых в том же количестве, она намного легче и теплее, что, разумеется, приобрела от огня. Значит, глиняная чаша причащается огня даже тогда, когда уже выставлена для употребления. Причащается и тогда, когда лежит в горящей печи и, обжигаясь насквозь, соединяется с огнем. Но тогда она причащается не одних только свершений действия, но и почти всех самих действий огня, не уступая ни в жаре, ни в обжигающей силе. Она с легкостью может и уделять от действия, которого сама причащается, всему, что к ней приблизится, если только оно способно к такому причащению, хотя природа ее не меняется и есть сама по себе земля. Вынутая же из печи для употребления, чаша причастна только свершений действия огня, но уже не самих действий.

19. Теперь представь себе, пожалуйста, по возможности выбирая пригодное для настоящего рассмотрения из примера с сосудами, что естественная жизнь, и существование, и знание, и все тому подобное – суть свершения Божественных действий, а не вполне сами действия. Боговдохновенная же жизнь и благодать тех, что существуют и живут в Боге сверхъестественным образом, суть поистине Божественное и сверхъестественное действие, которым совершается единение Бога и достойных Бога. Ведь тварное – все то, что творческим велением было выведено из небытия – есть также свершение Божественных действий, но не сами действия. Когда же Господь по обещанию сотворит с Отцом обитель у достойных, то возникающее при этом в богоносных совершается не творческим велением, а Божественным соединением с Богом и вселением Бога, обоживающей силой и благодатью уделяющего слившимся с Ним от того, что принадлежит Его природе. Следовательно, не только свершений, но и самих действий Бога причащаются святые достойным ангелов образом и ангелоподобно; в ангелах ведь великий Василий видит то отличие от Святого Духа, «что Ему святыня принадлежит по природе, а они освящаются причастием».

 

Источник: https://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Palama/o_prichastii/

 

 

Неделя 28. Притча о званных на вечерю

Выслушайте слова св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, написанные им в его великом Апокалипсисе: «И слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: аллилуия! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу; ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя. И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых. И сказал мне Ангел: напиши: блаженны званые на брачную вечерю Агнца. И сказал мне: сии суть истинные слова Божии» (Апок. 19, 6–9).

Блаженны званные на брачную вечерю Агнца.

Об этой брачной вечере сказал Господь свою великую притчу о званных на вечерю, которую слышали вы в нынешнем евангельском чтении.

Евангелист Лука говорит, что некоторый человек устроил вечерю великую, а апостол Матфей иначе говорит о том же самом: «Царство небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего…» (Мф. 22, 2).

Вот то, что говорит Матфей, чрезвычайно близко подходит к словам апостола Иоанна Богослова, которые читал я вам сейчас в Апокалипсисе.

Эта вечеря была именно брачный пир Сына Божия, а Сам Бог Отец устроил эту великую вечерю. Что же дальше слышим мы?

Были заколоты тельцы, овны, все было приготовлено для брачного пира Сына Божия, Которого скрыл Лука под видом некоторого человека.

И когда все было готово, когда настало время ужина, послал он раба сказать званным: «Идите, ибо уже все готово».

Заранее были приглашены, были заранее званы на брачный пир некоторые избранные.

Кто были эти избранные, кого первых звал Господь на брачную вечерю Сына Своего?

Это были вожди народа израильского, это были учители его — первосвященники, книжники, фарисеи, члены синедриона, старейшины народа — их в первую очередь звал Господь на пир Свой.

Он даже не ограничился однократным приглашением: когда все было готово к пиру, Он опять послал раба сказать, что все готово, идите, идите на пир.

И как ответили эти избранные, эти вожди народа израильского?

«И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю, и мне нужно пойти и посмотреть ее; прошу тебя, извини меня».

А по-славянски сказано гораздо лучше: «Молю тя, имей мя отречена», — отрекаюсь от твоей вечери.

Он купил землю и поэтому считал совсем неинтересным брачный пир Христов, вечерю Сына Божия. Ему дороже была земля, купленная им, ибо только на земное возложил он все свое упование, только к земному обратил сердце свое, только к земным благам направлены все стремления его, все помыслы, а потому не хочет он никакой вечери в царстве Божием, она ему неинтересна, важнее та земля, которую купил.

«Другой сказал: Я купил пять пар волов и иду испытать их; молю тя имей мя отречена».

Он купил пять пар волов, значит, не был бедным человеком: он был богат, и из-за этих пяти пар волов отказался от вечери в царстве Божием.

О, окаянный любостяжатель! О несчастный, привязанный всем сердцем только к богатству, только к благам земным.

Знаем, знаем мы, что кто вступит раз на путь любостяжания, никогда не сходит с него, ибо любостяжание всецело овладевает сердцем человека, делает сердце это ничем ненасытимым, ибо чем больше приобретает человек, тем больше разгорается его страсть к приобретениям, тем ненасытимее хочет он новых богатств.

«Третий сказал: я женился; и потому не могу прийти».

Первые два все-таки извинялись, а этот даже не извинился, он просто и грубо говорит: не нужна мне твоя вечеря. Я женился, мне предстоят брачные утехи, которые мне гораздо дороже твоей вечери. Имей мя отречена.

Опять человек, преданный всем сердцем земному.

«И возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место».

Кто эти слепые, хромые, нищие и убогие, которых собирал хозяин вечери по улицам города?

Это те, о которых говорит апостол Павел в послании Коринфянам: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и униженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее…» (1 Кор. 1, 27–29).

Это были нищие и телом, и духом, это были смиренные, простые люди, которые не кичились своей мудростью, ибо книжной мудрости не имели, были необразованными людьми.

А ведь вы же знаете, что Своих святых апостолов Господь Иисус Христос избрал именно из таких, из ничего не знающих от науки, от мудрости человеческой, простых рыбарей. Потом еще 70 избрал.

Они из тех, которые ходили за Ним, а ходили толпы людей, совсем иначе настроенных, чем вожди израильские, ненавидевшие Христа из зависти к Нему.

Это были люди простые, хотя и грешные, и тяжко грешные, как мытари и блудницы, но которые омывали слезами своими ноги Его и отирали их распущенными волосами.

Это были не мудрые, не знатные — это были униженные.

Они чувствовали сердцем своим, хотя и грешным, но сохранившим чуткость, святость Господа Иисуса, чувствовали огромный контраст между Христом, Святейшим святых, и самими собой, сосудами греха и нечистоты.

И эта святость Христова привлекала к Нему их — всех этих хромых, спотыкающихся на греховных путях своих; всех этих слепых, ничего не видевших в сердце своем, что надлежало бы видеть, в чем надлежало покаяться.

Это они — нищие, хромые, слепые, убогие — это они обратили сердца свои к Спасителю нашему, их собрал раб господина по улицам города. Но осталось еще место.

И тогда «господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой» (Лк. 14, 17–24).

Кого это велел Он искать по дорогам загородним, по проселочным путям, по изгородям?

Это язычники, среди которых с такой быстротой распространилось евангельское слово, это язычники, жившие далеко, далеко от Иерусалима, это язычники той великой империи Римской, которая покорила себе весь тогдашний мир. Это они, покоренные в течение трех веков проповедью о Христе, это они, пролившие в этом процессе своего познания Христа так много крови, мученики Христовы — это они, темные язычники, блуждавшие по перепутьям.

Это их призвал Господь.

Знаете вы, что Евангелие Христово в течение трех веков покорило себе весь тогдашний языческий мир. Вот кем наполнилась горница, уготованная для пира.

Св. Матфей прибавляет еще нечто важное, о чем умолчал Лука: «Царь, вошедши посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте в тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 22, 11–13).

А это кто: одетый не в брачную одежду? Это один из тех, которых немало даже среди нынешних христиан, один из тех, кто не понимает, что «царство Божие силой берется, и употребляющие усилия восхищают его».

Это тот, который полагал, что получив отпущение и прощение грехов в таинстве крещения, уже чист; это один из ханжей, которые думают, что только одним внешним соблюдением обрядов, одной внешней набожностью можно заслужить царствие Божие.

Не хотят видеть той грязи, которой так много в сердцах их, не хотят сознавать, что одеты в грязное рубище, зловонное рубище, сотканное из их грехов, и все-таки смеют лезть на вечерю Христову.

О как нужно их изгнать, не терпеть присутствия их! Как допустить их к участию в вечере великой?! В царстве Божием место только святым и более никому.

Ну что же, скажем ли, что притча Христова относится только к тем древним людям, врагам Христовым, вождям народа израильского, и нечестивым книжникам и фарисеям?

Не скажем, не скажем: слова Христовы вечны, имеют они вечное и непрестающее значение и в наши дни, и для нас, живущих почти через две тысячи лет, имеют глубокое значение. Ибо подлинно, разве не все люди, которых Он искупил Божественною Кровью Своею, призваны на вечерю в царстве Божием?

А многие ли откликаются на призыв?

О как их мало, как мало!

О Господи! Как страшно, что вечеря Христова уничижается!

Огромное, огромное множество людей так поступают: им нет дела до царства Небесного, они не верят в вечную загробную жизнь, не верят в Бога и в Царствие Его вечное; они идут своим путем, отвергши путь Христов.

Что же, пусть идут — их воля, но пусть смотрят, куда придут. Увидят, увидят, поймут, что отвергли, над чем смеялись и издевались.

Но в роде человеческом далеко не все таковы.

Из числа отвергших вечерю Христову есть много, очень много таких, которые веруют в Бога, которые любят Христа и хотели бы войти в Царство Небесное.

Но на вечерю они не идут, но Христу, зовущему на вечерю, отвечают: «Имей мя отречена».

Почему, почему вы не идете?! Они смущенно отвечают: как нам идти, ведь над нами будут смеяться, будут издеваться. Можем ли мы идти против течения, можем ли не жить той жизнью, которой все живут? Можем ли выдаваться из среды людей мира сего? Ведь зависим от них во многих отношениях, боимся потерять то, что имеем, если пойдем против них.

И не хотят идти против течения… И плывут по течению…

Плыви, плыви, смотри только, куда приплывешь — в полном отчаянии приплывешь.

Ты боялся насмешек и издевательств людей мира сего, а не боялся ли ты слов Самого Господа и Бога нашего Иисуса Христа: «Кто постыдится Меня пред человеки, постыжусь того и Аз пред Отцом Моим Небесным».

Этого не боишься, это для тебя меньшее значение имеет, чем насмешки людей мира сего? Это не побуждает ли тебя плыть против течения?

Не в нашей власти таких удержать, но в нашей власти осознать ужас отречения от царства Небесного, от вечери Христовой.

Нам нужно сознавать, что заслужим мы отречение от нас Самого Господа Иисуса Христа, если посмеем Ему сказать: «имей мя отречена», если не решимся плыть против течения, если выше всего не будем ставить заповеди Христовы, не боясь того, что скажут о нас люди мира сего.

О как бы я хотел, чтобы среди вас, малого моего стада, не нашлось ни одного, кто заслужил бы осуждение от Христа, зовущего на вечную Свою вечерю, чтобы не оказался никто изгнанным с вечери Христовой за то, что пролез туда в грязной, зловонной одежде греха.

Жизнь коротка, все скоро умрем, так подумаем же о том, что оставшиеся дни наши надо употребить на то, чтобы очистить сердца свои и стать достойными участниками великой и вечной вечери Христовой.

Всех нас да сподобит этой радости Господь и Бог наш Иисус Христос!

30 декабря 1951 г.

 

Источник: azbyka.ru

 

 

 

 

 

 

 

 

(2102)

Комментарии (0)